лирика

Мальчишка синей изолентой
футляр скрипичный обмотал,
чтоб ненароком дождик летний
в его сонаты не попал.

А это что за памятник?
Прищепка!
Та самая, обычная вполне,
что лифчик после стирки держит крепко,
и не даёт сорваться простыне.

Не разделят
на том, на пока что неведомом свете
на обрезанных
и не обрезавших крайнюю плоть.

Ещё ты крылышками машешь,
рифмуешь, строчками жужжа,
ещё ты сеешь, косишь, пашешь,
идёшь по лезвию ножа.

Рекомендаций тьма.
Но хватит ли ума
чтоб все их до одной
исполнить и дополнить.
Земля везде тверда.

Всё уже позади —
и базар, и вокзал, и таможня,
предотъездные страхи
в дороге рассыпались в прах.
Мы вошли в этот поезд,
а выйти уже невозможно —
он летит по пустыне на самых высоких парах.

Забыв язык отца и матери,
уйдя от пули и ножа,
мы без остатка силы тратили,
России преданно служа.

Америка то пнёт ногою,
то нежно хлопнет по плечу.
Мелькнёт танцовщицей нагою,
идущей в небо по лучу.

Как в селёдке прячутся молоки —
самый главный смак для знатоков,
так и в Штатах город Милуоки —
лучший из знакомых городов.

Израиль — эмиграция для бедных.
Америка — для тех, кто покрупней.
Но возгласов восторженно-победных
не так уж много слышится и в ней.